Жизнеописание Шуберта - Образ жизни. Материальное положение.
Бытовая сторона жизни Шуберта оставалась по-прежнему неустроенной, зависела от случайного заработка, приносимого уроками или время от времени перепадавшего гонорара за издаваемые произведения. Случалось бывать и вовсе без денег. И это уже после выхода в свет цикла «Прекрасная мельничиха», когда Шуберт был известен не только в музыкальных кругах Вены, но и за пределами Австрии.
Несмотря на настойчивые советы некоторых друзей, Шуберт не желает связывать свою свободу службой. «Меня должно содержать государство,— говорил он в таких случаях,— я пришел на свет для композиции, а не для чего-либо иного». Он все еще продолжал расчитывать на заработок от издания своих сочинений, что не мешает ему в то же время трезво оценивать действительное положение вещей. «Если бы с этими торговцами художественными произведениями можно было сделать что-либо порядочное! Но мудрое и благодетельное государственное устройство уже позаботилось о том, чтобы художник всегда оставался рабом каждого жалкого торгаша». Никакие невзгоды, никакие материальные трудности не могут заставить его изменить раз избранному пути. Работает Шуберт с какой-то одержимостью, отдается творчеству всем существом. В «священные» часы труда никто и ничто не в состоянии его отвлечь. С 9-ти до 2-х он работает. «Если к нему зайти днем,— вспоминает Швинд,— он говорит: „Здравствуй, как поживаешь?" — „Хорошо" — и он пишет дальше, после чего удаляешься» '. Часы досуга он охотно проводит среди друзей за откровенной беседой, не отказываясь от непритязательного веселья, загородных прогулок, домашних вечеринок с танцами.
Жизнь течет своим чередом, не нарушаемая какими-либо чрезвычайными событиями. Однако в глубине души происходит процесс, под воздействием которого меняется отношение к жизни, людям, окружающему миру. Шуберт остается все тем же прямодушным, добрым и застенчиво скромным, но внутренний взгляд его становится более зорким и критичным, жизненный опыт вносит в его высказывания ноты горечи и разочарования. Письма к Купельвизеру или к брату Фердинанду из Желиза, в котором он опять провел лето 1824 года,— интереснейшие документы, по ним можно судить об изменениях в сознании Шуберта: «...представь себе человека... самые блестящие надежды которого превратились в ничто, которому любовь и дружба не приносят ничего, кроме глубочайших страданий, у которого вдохновение прекрасным... грозит исчезнуть... „Мой покой пропал, сердце тяжело, я никогда, никогда не найду его" ,— так я могу теперь петь каждый день, потому что каждую ночь, когда я иду спать, я надеюсь больше не проснуться, а каждое утро приносит мне только вчерашнюю скорбь». С этими настроениями перекликаются мысли, высказанные несколько позже в письме к Фердинанду: «...теперь уже не то счастливое время, когда каждый предмет кажется нам окруженным юношеским ореолом; налицо роковое познание жалкой действительности, которую я стараюсь насколько возможно украсить для себя с помощью своей фантазии...».
С душевной болью он наблюдает постепенный распад прежде крепко спаянного дружеского кружка. Некоторые из друзей достигли к этому времени известного положения, другие сделались людьми семейными и отдалились от кружка, новые же члены вызывают только недовольство и скуку. В письме к Шоберу Шуберт жалуется: «...часами не услышишь ничего другого, кроме бесконечных разговоров о верховой езде и фехтовании, о лошадях и собаках. Если так будет продолжаться, то я, вероятно, недолго с ними выдержу».
